Последние желания, которые заставляют задуматься, что на самом деле просят перед смертью

Когда ты впервые задумываешься о собственной смерти — не в теории, а всерьёз, — мысли перестают быть отвлечёнными. Они обретают вес, форму и даже график.

Смерть становится не чем-то абстрактным, а логичным продолжением жизни. Именно в этот момент человек часто чувствует, как почва уходит из-под ног. Его мир, в котором он привык быть хозяином, вдруг оказывается чужим и неподвластным.

Такое состояние приводит к отчаянию. Но выход из него, как показывает практика, есть. И кроется он в возможности вернуть себе контроль — над телом, эмоциями, над последними выборами.

Индивидуальный план ухода из жизни — это не просто документ. Это способ сказать: "Со мной считаются". В хосписе "Дом с маяком" такие планы составляют молодые взрослые, которые, несмотря на диагноз, продолжают мечтать, строить планы и — да, готовиться к финалу. И в этом нет трагедии, пока есть достоинство.

"Я хочу оставить после себя след"

Веронике Хныковой — 18. У неё врождённая мышечная дистрофия, она не может двигаться, но активно ведёт стримы, зарабатывает, интересуется политикой и не боится говорить о смерти.

В "Доме с маяком" она с детства, и сейчас живёт в сопровождаемом проживании для молодых взрослых. Там же она и заполнила свой план ухода.

В этом документе всё начинается с самого сложного — с медицинских решений: каких вмешательств человек хочет, а каких нет, если окажется без сознания. Вероника сначала отказалась бы от вызова скорой, но позже изменила своё мнение. Всё можно пересмотреть — главное, чтобы решение было осознанным.

Чуть легче заполнять пункты, касающиеся прощания. Вероника хочет, чтобы на её странице появился пост о ней — честный, живой, "чтобы люди помнили".

Она выбрала одежду в готическом стиле, вечерний макияж, песню МакSим "Отпускаю" и обязательно — присутствие друзей с цветами. Но при этом уточняет: думает об этом не каждый день. Гораздо чаще — о будущем:

"Я хочу путешествовать, снова побывать в Питере, найти своё лицо, может быть, удочерить ребёнка. Просто жить — пока есть жизнь".

"Я не уйду тихо"

23-летний Даня Максимов — музыкант, фронтмен рок-группы, руководитель инклюзивного издания "Линия любви" и сотрудник хосписа. Его подход к теме смерти — ироничный, даже вызывающий:

"Я не хочу лежать овощем. Если всё станет плохо — лучше отключиться. А пока я в палате — пусть играет моя музыка, громко. Пусть все офигеют от моего плейлиста".

План ухода не стал для него откровением: всё давно обсудил с мамой. Его прощание — как шоу. Возможно, с его собственным треком или песней ATL "Танцуйте".

Одежду он хочет передать в будущий музей Дани Максимова. А его издание — это манифест: "Мы доказываем, что люди с инвалидностью могут быть сексуальными, живыми, интересными. Не надо нас отшивать. Попробуйте — и убедитесь: разницы нет".

"Я хочу, чтобы меня запомнили улыбающимся"

Диме Левцову — 26. Он тоже пациент "Дома с маяком" с диагнозом спинально-мышечная атрофия. Когда он составлял свой план, сразу отметил: прощание — это личное. Родственников звать не хочет — отношения сложные. Но прабабушку, что его вырастила, вспоминает с теплом.

Прощание он видит чётко: классический костюм, плейлист из "Яндекс.Музыки", кремация, а прах — на крышу, в красивый вечер. Его финальный пост — альбом с фото, где он улыбается.

"Я хочу, чтобы меня запомнили таким — живым. А ещё хочу успеть: найти работу, дописать книгу, жить настоящей жизнью. Такой, какой не жил раньше".

Сейчас он работает над автобиографией, планирует стать копирайтером, может быть — писать для "Дома с маяком".

Когда похороны — это не про смерть, а про личность

Как говорит Екатерина Панкова, директор хосписа, смысл плана — не в том, чтобы "сдаться", а в том, чтобы сохранить достоинство. Уйти, не причинив боли родным. Упростить выборы, которые тяжело сделать в критической ситуации.

"Многие пациенты говорят: хотят умереть здесь — не потому что тут хорошо, а чтобы родителям не было страшно. Потому что в реанимацию не пускают даже попрощаться".

Планы включают всё: от медицинских указаний до последнего подарка друзьям. Молодые люди просят включать плейлисты, готовят видеообращения, отказываются от алкоголя на церемонии прощания.

"Это возвращение к утерянной культуре. Наши бабушки готовились к этому дню заранее. А сейчас мы часто даже не знаем, где паспорт покойного".

На Западе — свой подход

В британском хосписе Sobell House шеф-повар Спенсер Ричардс готовит пациентам любимую еду. Даже если это "уличная шаурма" для 21-летнего парня или праздничный торт для 93-летней женщины, которая никогда не видела его в своей жизни.

"Это мелочи, но для человека, который чувствует себя одиноким, — они значат всё", — говорит повар.

Он подаёт даже желе как ресторанный десерт. Потому что еда — это тоже память.

И у плана ухода есть свой смысл

Вероника, Даня и Дима не говорят о смерти, как о враге. Для них это просто ещё один этап — как контрольная точка, к которой можно подготовиться. Это не капитуляция, а акт свободы.

У них есть мечты, дела, музыка, работа и жизнь. И у них — ещё один важный план. И, может быть, нам стоит тоже когда-нибудь подумать о своём.